Как получают образование в тюрьмах и колониях?

Воспитательные колонии впервые появились в Советском Союзе в 1920 году, когда после революции, Первой мировой и Гражданской войн на улице оказались сотни детей и подростков, начавших промышлять криминалом. Тогда эти учреждения назывались «воспитательные колонии для морально дефективных детей». Первую из них возглавил Антон Макаренко. В будущем он станет одним из известнейших педагогов мира. Система воспитания Макаренко строилась на учебном, трудовом, социальном, спортивном и даже эстетическом компонентах. Для последней, например, на территории колонии силами воспитанников и педагогов построили оранжерею. В колонии действовали принцип сожженной биографии –– прошлое воспитанников не довлело над ними, совершенные ими преступления не обсуждались. Наследие Макаренко можно разглядеть и в современных российских колониях — как в детских, так и во взрослых.

Попадая в исправительное учреждение, осужденный, в зависимости от возраста и бэкграунда, может или должен получить образование. Если заключенному меньше 30 лет и он еще не получил среднего образования, то учеба для него обязательна. Взрослые зеки получают профессиональное образование для работы на производстве, расположенном на территории колонии. Если человек имеет I или II группы инвалидности, болен, страдает хроническими заболеваниями или достиг пенсионного возраста — он может выбрать, получать ли ему образование или нет. С поступлением в вузы все сложнее. В уголовно-исполнительном кодексе прописано, что «с учетом имеющихся возможностей администрация исправительного учреждения обязана оказывать содействие осужденным в получении высшего образования». Осужденные же пожизненно тоже могут получить образование, но самостоятельно. Всего в уголовно-исправительной системе сейчас 285 общеобразовательных организаций, 442 учебно-консультационных центра, 254 профессиональных образовательных учреждений и 179 их филиалов.

Средняя школа в неволе

Общеобразовательные школы находятся на территории воспитательных колоний, куда отправляют несовершеннолетних преступников, и в колониях для взрослых. Среднее общее образование обязательно для всех, кто младше 30 лет. Остальные могут учиться по желанию.

Пенитенциарное учреждение должно обеспечивать школу всем необходимым, проводить ремонт, закупать мебель, письменные принадлежности и компьютеры. Несмотря на то, что колонии должны поддерживать должный уровень технической оснащенности классов, учителя жалуются, что в кабинетах нет проекторов, а учебный фонд библиотеки не обновляют и приходится заниматься по учебникам, которые уже давно не используют в обычных школах. Инна Бажибина, на тот момент координатор «Руси Сидящей», считает, что образование в местах лишения свободы фиктивное из-за отсутствия интернета в колониях, повальной безграмотности заключенных и «трудового рабства».

Учителя в пенитенциарной системе имеют обычное педагогическое образование, никаких специальных курсов подготовки для преподавания в колониях они не проходят. Между тем, международные исследования показывают, что преподаватели лучше адаптируются к условиям, а значит, качественнее выполняют свою работу, если проходят предварительный инструктаж (в разных странах длительность такого инструктажа варьируется от 2 дней до трех недель) по вопросам специфики работы в колониях и тюрьмах. Вторая составляющая высокого качества образования — это курсы повышения квалификации.

«Когда я проводила собеседования с учителями, все боялись, что как только они зайдут в колонию, там все дикие и будут на них кидаться. А потом, эти же учителя говорят, что заключенные — замечательные люди, и не скажешь, что они сидят. Все послушные и милые», — рассказывает «МБХ Медиа» Татьяна Климентьева, бывшая заведующая экспериментальной школы для заключенных в Кемеровской области. Учителя все время находятся за решеткой, отгораживающей их от учеников. В классе находится надзиратель — оставлять учителя наедине с заключенными нельзя. Тем не менее, преподаватели не жалуются на своих учеников, даже напротив — отмечают, что в классе обычно царит тишина, спокойствие и вовлеченность в процесс. «Ко всему можно привыкнуть, а потом наступает профдеформация. Новеньким тяжело. Больше давит сама атмосфера зоны, а не заключенные. Сама закрытость, решетки, камеры», — рассказывает Климентьева про учителей, работающих с заключенными.

Подростков распределяют по классам исходя из их личных дел, а если сведений об образовании нет — зачисляют в нужный класс по результатам тестирования. Пропустить уроки можно только в двух случаях — болезнь или свидание. Во взрослых колониях образование обязательно для тех, кому еще не исполнилось 30 лет. Для всех остальных оно доступно по желанию. В исправительных колониях учатся только на очно-заочном или заочном. На очно-заочном учатся четыре раза в неделю, на заочном — три раза. В очно-заочные классы набирают от пятнадцати человек, на заочном — от десяти. Если класс не набирается, учеников распределяют по другим классам в зависимости от уровня результата тестирования. Школьная программа по идее никак не должна отличаться от той, что преподают ученикам на воле.

Алексей Федяров, бывший глава юридического департамента «Руси Сидящей», рассказывал «Таким Делам»: «Некоторые даже заявление на выдачу одежды самостоятельно написать не могут. Многие идут в школу и учатся писать просто, читать. Какое в такой колонии образование? Одна азбука». Ирина Бажибина придерживается того же мнения: «Что рапортует там ФСИН, я не знаю. Но если судить по письмам… Что говорить, если человек в собственном имени допускает ошибку. Уровень безграмотности катастрофический. Причем интересно, если заключенный — пожилой человек, с советским образованием, он пишет грамотно. Но чем человек моложе, тем он безграмотнее. Некоторые даже признаются, что писать не умеют, и за них написал письмо другой заключенный».

Сейчас Федяров находится под домашним арестом, его подозревают в посредничестве при даче взятки в особо крупном размере. Ему грозит до 12 лет лишения свободы. Основательница фонда “Русь Сидящая” Ольга Романова считает предъявленное Федярову обвинение сфабрикованным.

Есть, конечно, и другие примеры. Например, учащийся 10 класса вечерней школы при лечебно-исправительном учреждении №1 Алтайского края выиграл олимпиаду, проводившуюся в регионе, по направлению «Информатика и ИКТ”.

При выпуске из школы ученики могут сдать ГВЭ — государственный выпускной экзамен — и пойти учиться в техникум на территории колонии, а могут — ЕГЭ и поступить на заочное в университет. В аттестате нет пометок о том, что ученик — заключенный. Экзамены сдаются под видеонаблюдением, но не в прямой трансляции, а под запись. Бывший заключенный рассказывал «МБХ Медиа» о том, что ГВЭ часто сдают не правилам, все списывают: «Потому что если план не будет выполнен, всем будет плохо. Это скажется на всей цепочке, на дневальных, учителях и на всех людях, кто получает пользу от школы».

Среди политзаключенных в школу и профессиональное училище ходят, например, 17-летний Никита Уваров — фигурант «дела канских подростков» и Валерия Зотова, приговоренная к 6 годам заключения по сфабрикованному делу о поджоге пункта сбора помощи российским военным. Уваров учится в школе и на деревообрабатывающем производстве, Зотова ходит в 10 класс и учится на швею.

Обучение профессиям

При колониях и тюрьмах действуют техникумы, обучение в которых позволит работать там же на производстве или после отбытия срока наказания. Чтобы поступить в колледж, заключенный должен подать заявление. Его рассмотрит приемная комиссия и примет решение — зачислить или отказать в поступлении. Пойти учиться могут осужденные вне зависимости от возраста, но с законченными 9 или 11 классами. В классе может учиться не более 25 человек, а объем занятий и практики не должен превышать 36 часов в неделю. По итогам сдачи экзаменов студентам выдают диплом о профессиональном образовании, присваивают квалификационный разряд.

«По итогам 2020/21 учебного года рабочую профессию по образовательным программам среднего профессионального образования получил 5031 осужденный, по основным программам профессионального обучения – 114 274 осужденных. Общее количество лиц, запланированных к обучению в 2022/23 учебном году, составляет 98 721 осужденный, из них по образовательным программам среднего профессионального образования – 6621 осужденный, по основным программам профессионального обучения – 92 100 осужденных», — раскрыла статистику ФСИН.

Обучение проводится по 145 рабочим специальностям. Среди основных направлений: технологии легкой промышленности, техника и технология строительства, машиностроение, электро- и теплоэнергетика. Каждый год ФСИН формирует список профессий исходя из того, какие из них будут востребованы на рынке труда. В Калужской области, например, можно освоить профессии: повара, швеи, пекаря, рабочего по уходу за животными, сварщика, автомеханика, оператора котельной, слесаря-ремонтника, токаря, рабочего по комплексному обслуживанию и ремонту зданий, столяра, сварщика, сантехника, раскройщика.

«По поводу профобразования все довольно печально: материальная база в упадке, никто не вкладывается в обучение. Парни учились на токарей — станки стояли 60-х годов. (…) В целом так во всех специальностях, кроме, разве что, каменщиков — кирпич новый достать не так сложно», — рассказывает бывший заключенный «МБХ Медиа».

Инна Бажибина рассказывает, что профессиональное образование в колониях похоже на профанацию — некоторые заключенные выходят на свободу с 5-6 корочками, хотя на самом деле ни разу не учились в колледже. Зато в отчете руководству администрация колонии напишет, что выполнила показатели. Часто заключенных не обучают перед тем, как отправить на работу, что может быть опасно. При этом ФСИН зарабатывает на заключенных с каждым годом все больше и больше. В 2022 году служба получила 45,6 миллиардов рублей дохода. По статистике ФСИН, сами осужденные при этом в среднем получают 7187 рублей в месяц. На самом деле, зарплата заключенного может не превышать и 300 рублей в месяц.

«Вышка»

Получить высшее образование в колонии — настоящий квест. В уголовно-исправительном кодексе написано, что администрация пенитенциарного учреждения должна способствовать тем, кто решил идти учиться в университет. На деле препятствия начинаются с самого места заключения — в колониях и тюрьмах часто нет ни интернета, ни компьютеров, чтобы заниматься. В случае, если вопрос получения высшего образования стоит остро — уголовно-исполнительная система любезно предоставляет возможность закупить всю технику самостоятельно. Если технические возможности все же позволяют, заключенные сталкиваются со следующей проблемой — высшее образование платное, поэтому не все могут себе его позволить. Заключенные учатся в дистанционном формате, то есть не контактирует с преподавателями напрямую. Лекции заранее записаны, а учебные материалы можно получить по электронной почте.

У ФСИН заключены соглашения с рядом отечественных вузов, и по идее можно учиться в зарубежных. Соглашения в том числе предусматривают наличие бесплатных мест для спецконтингента. Насколько нам известно, сейчас высшее образование осужденные могут получить по большей части в коммерческом вузе «Синергия», который специализируется как раз на онлайн формате. Семестр обучения стоит примерно 20 тысяч рублей.

«Синергия» фактически находится во владении двух человек — Вадима Лобова и Юрия Рубина. Лобов начинал свою карьеру в партии ЛДПР, а потом ненадолго возглавил Роспатриотцентр — подразделение Федерального агентства по делам молодежи. Через год после этого Лобов вернулся в Госдуму и стал помощником депутата от «Единой России» Роберта Шлегеля — бывшего комиссара движения «Наши», считавшегося близким к Владиславу Суркову, бывшему главе внутриполитического блока в Кремле. В «Синергии» работал сын Суркова Артем, он возглавлял департамент связей с общественностью. «Проект» пишет, что сложились у Лобова отношения и с нынешним куратором внутренней политики Сергеем Кириенко. «Синергия» активно участвует в государственных закупках: с 2011 по нынешний год у частного института заключено 248 контрактов с госучреждениями на сумму в 664 миллиона рублей. Среди крупнейших заказчиков Министерство науки и высшего образования, Минпросвещения, Банк ВТБ, Минспорта, Минэкономразвития, ФССП.

Заключенный может узнать у администрации, с каким из университетов заключен контракт с колонией, и если возможности получить образование в том исправительном учреждении, где осужденный отбывает наказание, у него есть возможность перевестись в другое. Для этого нужно написать заявление на имя начальника ГУФСИН по области и гарантийное письмо об оплате обучения от родственников или третьих лиц.

Из года в год количество заключенных, получающих высшее образование, колеблется в районе тысячи человек из 433 тысяч отбывающих наказание по всей стране. Из популярных направлений: «Экономика», «Менеджмент», «Управление малым бизнесом», «Финансы и кредит», «Юриспруденциям, «Специалист по рекламе», «Социология», «Банковское дело» и «Психология».

В 2019 году вышка больше всего оказалась доступна для заключенных из Мордовии, Татарстана, Красноярского, Пермского, Алтайского краев, Свердловской, Новосибирской, Тверской и Челябинской областей. «Российская газета» со ссылкой на предоставленные ей данные ФСИН писала, что высшее образование получают 9 пожизненно осужденных, двое уже окончили вуз по специальности «юриспруденция».

Доля осужденных с высшим образованием, составляет всего 3,3% от всего спецконтингента, приводит выводы проведенного мониторинга ФСИН.

Зачем властям учить заключенных?

13 октября 1989 года Комитет Министров Совета Европы принял рекомендацию № R(89)12 по образованию в тюрьмах. Правительствам членов-государств СЕ предложили внедрить 17 положений. Суть их сводится к тому, что каждый заключенный должен иметь доступ к образованию, причем разностороннему — это и классические предметы, входящие в учебную программу, и профессионально-техническое образование, творческая и культурная деятельность, занятия спортом и доступность библиотек. Диапазон образовательных возможностей для заключенных должен быть, насколько возможно, приближен к тому, что есть у учеников на воле. Администрация колонии, ее сотрудники и педагоги должны всячески поощрять интерес осужденных к образованию, а само оно — быть «нацелено на общее развитие человека, учитывая его социальный, экономический и культурный контекст».

Энн Костелло, бывшая глава Европейской ассоциации обучения заключенных в тюрьмах (EPEA), пишет, что образование в заключении должно быть самоцелью, а не средством для достижения цели. Проще говоря, отчет о количестве получивших корочки заключенных, отправленный администрацией колонии в вышестоящие органы, не то, ради чего осужденные должны учиться.

«Если образование в тюрьме разрабатывается и предоставляется с целью содействия развитию «социального капитала», равно также как и «человеческого капитала», то оно может способствовать значительным изменениям в жизни людей, позволяя заключённым делать осознанный выбор в сторону максимального расширения своего человеческого потенциала, обогащая свои человеческие качества. Предоставление образования, ориентированного на изменение перспективы восприятия, может привести к изменению восприятия, убеждений и мировоззрения заключенных, и эти трансформации будут более эффективными и долгосрочными с точки зрения изменения самой жизни заключённых. В сущности, образование в тюрьмах, разработанное, предоставляемое и ориентированное на эту цель, сможет дать заключенным необходимые инструменты для критического анализа собственной жизни; для понимания того, что их привело туда, где они оказались сейчас, и для того, чтобы постараться построить лучшее будущее», — пишет Костелло.