Первое правило обмена — никаких правил

1 августа Россия, Беларусь, США, Германия и Словения провели один из самых масштабных обменов заключенными в новейшей истории. Россия вернула из иностранных тюрем шпионов, киберпреступников и наемного убийцу, вот полный список:

• Вадим Красиков — офицер российских спецслужб, приговоренный в Германии к пожизненному заключению за заказное убийство бывшего чеченского полевого командира Зелимхана Хангошвили;
• Павел Рубцов — журналист, известный как Пабло Гонсалес, задержанный в Польше в феврале 2022 года по подозрению в шпионаже;
• Михаил Микушин — задержан в 2022 году в Норвегии по обвинению в шпионаже, выдавал себя за профессора из Бразилии;
• Владислав Клюшин — осужден в США за киберпреступления и инсайдерскую торговлю акциями;
• Роман Селезнев —  хакер, сын депутата Госдумы Валерия Селезнева, осужден в США за кибермошенничество;
• Вадим Конощенок —  обвиняется в незаконном экспорте в Россию технологий двойного назначения и отмывании денег, был экстрадирован из Эстонии в США
• Артем и Анна Дульцевы — жили в Словении, выдавая себя за граждан Аргентины, осуждены в Словении за шпионаж.

Заключенные, которых отпустила Россия:

• Владимир Кара-Мурза — российский политик, осужденный за «госизмену», сотрудничество с «нежелательной организацией» и распространение военых «фейков»;
• Эван Гершкович — американский журналист, осужденный за шпионаж;
• Пол Уилан — осужденный за «шпионаж» гражданин США;
• Кевин Лик — самый молодой осужденный за «госизмену» в России;
• Олег Орлов — сопредседатель «Мемориала», осужден за «дискредитацию армии»;
• Лилия Чанышева — экс-глава штаба Навального в Уфе, осуждена по делу об организации экстремистского сообщества;
• Ксения Фадеева — экс-глава штаба Навального в Томске, осуждена по делу об организации экстремистского сообщества;
• Илья Яшин — российский политик, осужден за «фейки» об армии;
• Саша Скочиленко — художница, осуждена за «фейки» об армии;
• Вадим Останин — экс‑координатор барнаульского штаба Навального, осужден по делу об организации экстремистского сообщества;
• Демури Воронин — осужденный за «госизмену» гражданин России и Германии;
• Алсу Курмашева — журналистка и гражданка России и США, арестованная за несообщении сведений о себе для включения в реестр «иноагентов» и распространение «фейков об армии»;
• Андрей Пивоваров — российский политик, осужденный по статье об осуществлении деятельности «нежелательной организации»;
• Герман Мойжес — велоактивист, арестованный по делу о госизмене.

В Беларуси был помилован Рико Кригер, приговоренный к смертной казни по делу о взрыве на железнодорожной станции под Минском.

Как проходят такие переговоры? Есть ли правила или нормы, которые должны соблюдаться при обмене? Об этом — материал «Первого отдела».

Самые секретные переговоры

Обмен заключенных — это, пожалуй, самая таинственная, закрытая и нерегламентированная область международных отношений. Формально такие обмены регулируются международными договорами, решением Совета Европы, которое распространяется на все страны ЕС и американской конвенцией. Однако фактически при обменах работают только личные переговоры.

К примеру, пропагандистские СМИ писали, что знаменитый обмен торговца оружием Виктора Бута на баскетболистку, задержанную с гашишным маслом, Бриттни Грайнер, регламентировался Женевскими конвенциями. Но эти конвенции вообще-то касаются обращения с военнопленными, а Бут и Гайнер никто в плен не брал.

По данным СМИ, общий контроль над обменом 1 августа осуществляла турецкая разведка. Она обеспечивала безопасность, планировала логистику и координировала обмен информацией между сторонами.

Обмен заключенных — это всегда не следование документам, а кулуарные переговоры. Обмен реализуется спецслужбами стран, принимающих в нем участие, при одобрении, а то и управлении высшего руководство страны. Только когда принципиальная договоренность между политиками достигнута, оформляется соглашение об обмене.

«Я не думаю, что эффективные международные или даже национальные правила обмена в принципе могут быть разработаны. Каждый обмен — уникальная операция, которая решается на исключительных условиях. Юридическое основание для обмена в России — это институт помилования», — рассказывает основатель «Первого отдела», адвокат Иван Павлов. 

Помилование от президента — обязательное, но при этом самое деликатное условие обмена.

Просить нельзя помиловать

Межгосударственному обмену подлежат только осужденные. Подозреваемые и подсудимые не могут быть участниками этого процесса. Именно этим правилом, очевидно, объясняется беспрецедентная скорость рассмотрения дела американского журналиста Эвана Гершковича, приговоренного российским судом к 16 годам колонии. Судебное следствие по этому делу продлилось всего два дня.

При этом о вынесении приговора троим участникам сегодняшнего обмена ничего не известно. Петербургского велоактивиста Германа Мойжеса арестовали по делу о госизмене, но перед обменом его имя пропало из базы судов. Павел Рубцов, известный как журналист Пабло Гонсалес и Михаил Микушин, выдававший себя за гражданина Бразилии Жосе Ассиса Джиаммариа, были взяты под стражу в Польше и Норвегии, но даже о завершении следствия в их отношении — не сообщалось.

Возможно приговоры им были вынесены тайно, а возможно они были обменяны в нарушении российского законодательства.

Собственно, по закону, когда и если приговор вынесен, президент имеет право помиловать осужденного. Российские власти и пропаганда всегда говорят, что основанием для помилования является обязательное признание вины заключенным. Так, например, комментируя приговор журналисту Ивану Сафронову и его возможное помилование, пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков сказал:

«Обязательным условием для того, чтобы попросить о помиловании, является признание своей вины. Если я не ошибаюсь, Сафронов так и не признал свою вину».

Необходимость признания вины при прошении о помиловании — это предмет давнего спора тех, кто представляет интересы заключенных и власти. В 2020 году на ежегодной встрече Путина с президентским Советом по правам человека журналистка Екатерина Винокурова пожаловалась, что в России редко используется институт помилования. По ее словам, осужденным часто отказывают в помиловании, потому что они не признают вину, хотя в законодательстве такого требования нет.

Путин тогда не согласился с Винокуровой: «Иначе как миловать-то? <…> Иначе, если не признает [вину], то как его миловать тогда?»

Винокурова привела в пример освобождение Михаила Ходорковского. Путин заявил, что бывший олигарх все-таки признал вину, пускай и «косвенно»

«Он косвенно признал. В письме ко мне признал и попросил его отпустить раньше срока, потому что у него мама болела, умирала, и я пошел на это и помиловал его. Для того, чтобы он мог общаться с мамой».

Сам Ходорковский тогда возразил, что никакой вины он не признавал и это для него являлось принципиальной позицией.

«Мои адвокаты мне передали, что решение о помиловании может быть принято, и что сейчас ситуация несколько изменилась. И условия признания вины передо мной не ставят. Это была ключевая проблема, начиная с медведевских времен. Для меня написать прошение о помиловании было абсолютно не критично. Суд был постановочным, и все это прекрасно понимали. Так же как и в ответ на одну липовую бумажку написать другую липовую бумажку для меня абсолютно никакого морального дискомфорта не представляло. И в этой липовой бумажке была только одна не липовая проблема — признание вины. Потому что, как только я пишу, что признаю вину, куча уважаемых мною людей попадают в очень тяжелую ситуацию. Фактически любой человек, ранее работавший в ЮКОСе, становится выдаваемым. В этот раз мне сказали: не надо писать признание вины», — сказал Ходорковский в интервью журналу The New Times.

Согласно Положению о порядке рассмотрения ходатайств о помиловании такое ходатайство от осужденного действительно необходимо, но комиссии по помилованию, фигурирующие в документе — это всего лишь своего рода совещательный орган для президента.

«Если человек подается на помилование через комиссии, то такое ходатайство обязательно. Но президент сам принимает решение о помиловании и для этого не требуется никаких ходатайств», — объясняет адвокат Евгений Смирнов. 

Адвокат Иван Павлов уверен: для помилования президентом не требуется не только признание вины, но даже прошение о помиловании со стороны заключенного.

«Это процедура, которая может решиться самим президентом. Согласно российскому законодательству, единственное реальное требование для помилования — факт вынесения приговора в отношении помилованного лица. Все! Больше ничего не надо. Да, представители государства всегда просят и текстового прошения и раскаяния, но кто-то идет на это, а кто-то посылает на три буквы. Например, Надежда Савченко перед обменом буквально послала всех, вину не признала, хоть и подписала необходимые документы. И ничего. Помиловали!», — комментирует эту проблему Иван Павлов. 

Абсолютное большинство обменянных политзаключенных написало формальное прошение буквально перед обменом. Чуть раньше стало известно, что прошение написал приговоренный к расстрелу в Беларуси по делу о терроризме гражданин Германии Рико Кригер и экс-глава штаба Алексея Навального Лилия Чанышева. Чанышева обратилась к Путину с прошением о помиловании 19 апреля 2024 года.

Без меня меня меняли

Далеко не всегда сторона заключенного, которого меняют, является инициатором этого обмена. Иногда ключевой фигурант сделки может оставаться не в курсе до самого последнего момента. Именно так, например, произошло с советским диссидентом Владимиром Буковским. В 1976 году его обменяли на секретаря коммунистической партии Чили Луиса Корвалана. О том, как происходил этот обмен, Буковский вспоминал в интервью «Би-би-си»:

Журналист: Когда вам стало известно, что вас обменяют?

Буковский: Мне этого не говорили вообще, слово «обмен» не произносили. Меня этапировали сначала из Владимирской тюрьмы в Москву в «Лефортово». Этапировали не совсем обычным способом, потому что был не «воронок», не вагонзак, а микроавтобус и «штатское» КГБ, человек 12, а не конвойные войска.

Ну, привезли в Москву, в Лефортове я переночевал, наутро опять те же люди, тот же автобус, но уже непонятно, куда едем. Они молчат, ничего не говорят.

Журналист: А какие предположения были у вас в это время?

Буковский: В таких случаях у заключенного, как правильно пишет Солженицын, есть только две версии: или расстреляют, или освободят»

Политик Илья Яшин в августе 2023 года заявлял, что варианта обмена для себя «не рассматривает»:

«Выход невинно осужденных из тюрем станет большой радостью. Для себя, тем не менее, я никаких вариантов обмена не рассматриваю. Обмен подразумевает эмиграцию. Для меня это неприемлемо», — писал Яшин. 

В июне 2024 года то же самое говорили и родители Яшина. 1 августа политика обменяли. Пока мы не знаем на каких условиях политик согласился на это, и выставлял ли он какие-либо условия.

Зачем Западу менять россиян на россиян?

Если интерес западных стран в освобождении своих граждан из российских тюрем понятен, то мотивация обмена опасных преступников на граждан России не настолько очевидна.

Между тем, из 15 человек, которых отпустила Россия, у семи — только российское гражданство.

«Иностранные государства таким образом демонстрируют свою солидарность. Они публично признают, что человек, который пострадал от России — пострадал за ценности, которые разделяются в их странах, боролся за эти ценности. Никакой практической выгоды у западных стран в этом нет. Ведь после непосредственно обмена и вывоза человека в другую страну, его надо как-то легализовать, им надо заниматься. Это целая работа», — объясняет Иван Павлов. 

Российские власти всегда используют такие хлопоты иностранных государств как доказательство работы политзаключенных на эти государства. Так, например, согласно статье в газете «КоммерсантЪ», когда в 2010 году произошел знаменитый «обмен шпионами» с участием Сергея Скрипаля, Анны Чапман и других, глава ФСБ Александр Бортников очень радовался, что США настаивали на присутствии в списке ученого Игоря Сутягина, осужденного за госизмену. Сутягин к этому момент провел в заключении 11 лет и все эти годы настаивал на своей невиновности, его защита заявляла, что он даже не обладал доступом к государственной тайне, чтобы ее раскрыть. Но для Бортникова включение Сутягина в обмен стало информационной победой, он объяснял всем, что американцы «попросту спалили Сутягина, и все узнали, что он действительно предатель».

Почему же Россия не действует также? Не настаивает на обмене лояльных ей граждан других стран? Или реальных шпионов с иностранными паспортами? Есть несколько объяснений.

Во-первых, в большинстве случаев, осужденные за госизмену и шпионаж в России — это не реальные шпионы и госизменники, а ученые, журналисты и оппоненты власти.

Во-вторых, российская разведка в подавляющем большинстве случаев не вербует иностранцев, а отправляет в другие страны российских граждан. Показательные пример — участники обмена 2010 года Владимир и Лидия Гурьевы. Они были известны в США как Ричард и Синтия Мерфи и имели поддельные свидетельства о рождении в Филадельфии и Нью-Йорке. Однако на самом деле, все время работы и жизни в Америке они оставались гражданами РФ и именно в этом статусе и были обменяны.

Третья причина — отсутствие известных сторонников России, находящихся в западных тюрьмах и желающих оказаться в РФ.

Четвертый фактор — пресловутое «своих не бросаем», в котором под «своими» имеются в виду подвижники режима, обладающие российскими паспортами. Каждым обменом Россия подчеркивает: какое бы преступление ни совершил человек по заданию режима, Россия сделает все, чтобы его освободить, а на родине — наградить. В этом смысле сложно представить более показательный пример, чем пример Вадима Красикова — киллера, совершившего заказное убийство в Германии и приговоренного к пожизненному заключению. Согласно расследованию «The Insider», «Bellingcat» и «Der Spiegel», до этого Красиков служил в спецназе ФСБ «Вымпел». Путин оправдывал убийство Красиковым Зелимхана Хангошвили в интервью Такеру Карлсону.

«Из патриотических соображений ликвидировал в одной из европейских столиц бандита», – говорил Путин, имея в виду участие Хангошвили во Второй чеченской войне в качестве полевого командира.

Россия берет заложников?

Пожалуй, ключевой участник нынешнего беспрецедентного обмена — журналист The Wall Street Journal Эван Гершкович.

Его дело крайне важно для понимания стратегии РФ, когда дело касается обмена заключенных. Если Гершковича арестовали именно для того, чтобы обменять — значит Россия публично расписывается в том, что для получения сильной позиции на международных переговорах она готова брать заложников.

«В таких случаях всегда имеет место комбинация факторов. С одной стороны в ФСБ понимали, что Гершкович — это пополнение “обменного фонда”, его настоящий алмаз. Но была и другая цель: даже во время войны, иностранные журналисты продолжали нормально работать в России и писать правду, пускай и на иностранных языках для своих изданий. Задержание Гершковича — это сигнал о том, что такое время закончилось. Безопасной политической журналистики в России больше нет ни для кого. И после этого ареста многие аккредитованные иностранные журналисты покинули Россию. Издания просто эвакуировали людей. И даже если бы обмена не состоялось, это уже достаточная цель для Путина и ФСБ», — считает Иван Павлов. 

События 1 августа СМИ называют «обменом политзаключенных на шпионов», и это действительно так. «Первый отдел» отмечает, что вина подавляющего большинства выданных Россией заключенных не была доказана, а в их делах усматривается очевидный политический мотив. При этом связь участников обмена со стороны западных стран с российскими спецслужбами была установлена судами этих стран  и журналистами-расследователями.