29 июля СМИ сообщили о «пропаже» четырех политзаключенных: Олега Орлова, Ксении Фадеевой, Лилии Чанышевой и Саши Скочиленко. Но, что это значит — «пропали»? Не может же человек просто исчезнуть в СИЗО или колонии? Видимо, политзаключенных куда-то увезли? Но тогда, почему родственники и адвокаты не знают, куда, когда и зачем увозят их близких и подзащитных? Вместе с адвокатом Евгением Смирновым объясняем, как устроены этапирования и переводы в местах лишения свободны.
Это точное слово. Представьте, адвокат приходит навестить своего подзащитного, а сотрудники ФСИН говорят: его нет. На вопрос: а где он, — пожимают плечами и предлагают писать официальный запрос. Что же это, как не пропажа? Другое дело, что в подавляющем большинстве таких случаев, «пропажа» означает этап.
После помещения под стражу обвиняемого отправляют в СИЗО. В это время он «закреплен» за органом, в производстве которого находится уголовное дело. Он обязан содержаться только в СИЗО, но может быть переведен в ИВС для участия в следственных действиях или судебных заседаниях на срок не более 10 суток в месяц.
После того, как обвиняемому вынесли обвинительный приговор, связанный с заключением, и этот приговор вступил в законную силу, человека этапируют к месту отбывания наказания — в колонию или тюрьму. Чаще всего в этот момент он теряется.
Нет. Закон не обязывает информировать адвоката или родственника об этапе осужденного — в каких транзитных СИЗО он будет находиться, как вообще будет проходить маршрут. Родственников могут уведомить об этом в течении десяти дней (чаще всего письмо отправляется почтой), если осужденный попросит администрацию колонии им об этом сообщить.
Вообще, маршрут этапа и пункт назначения заключенного являются государственной тайной, за разглашение которой предусмотрено наказание до четырех лет лишения свободы.
Нет, согласно общим правилам содержания заключенных, место отбывания наказания осужденного не меняется, однако из-за реструктуризации исправительных учреждений или по причинам «безопасности» человека могут отправить в любую другую колонию. Кроме того, в случае наличия взысканий ему может быть изменен вид исправительного учреждения.
Отдельно заметим, что на любом этапе «общения» с системой человек может быть отправлен в медицинское учреждение для обследования или лечения.
Да. Этап — один из самых неприятных и непредсказуемых периодов в жизни законченного, при том, что он может длиться месяцами. Во время поездки человек фактически лишается права на общение с близкими, на протяжении всего маршрута он находится в тяжелых условиях и фактически лишен права на переписку, передачи и дополнительное питание.
Евгений Смирнов: «В моей практике самый долгий этап был из Краснодара во Владивосток, человека везли более 3 месяцев».
Да, за последние годы было предложено много идей о том, как улучшить связь заключенных с близкими на воле. Предлагалось, в частности, разрешить осужденным иметь мобильный телефон, который бы хранился в администрации учреждения и выдавался по мере необходимости. Были и другие варианты, позволяющие держать оперативную связь с защитником и родственникам. Ни один из них не был утвержден.
Сейчас говорить о возможности перемен — излишний оптимизм. Во время войны и ужесточения репрессий, государство не заинтересовано в либерализации ФСИН, а силовики — в каких-либо компромиссах с гражданским обществом.